יום שישי, 26 בנובמבר 2010

Мы знаем из наших источников среди

неверных, что эта "Сила" в некоторых семьях течет сильнее, чем в других, и


что джиидаи часто вступают в браки с джиидаи. - Она расстроенно сплела


щупальца. - Нам нужны еще джиидаи, более крупный экземпляр.


Некомпетентность воинов...


Она вздрогнула и схватилась за голову своей восьмипалой рукой:


- Пора. Я должна удалить свой Ваа-тюмор. Снова проклятая задержка!


Нен Йим озадаченно посмотрела на наставницу:


- Я думала, вы как раз этим и были заняты - удаляли Ваа-тюмор.


Глаза Межань Куад превратились в щелочки.


- Что? С чего ты это взяла?


- Вас не было два цикла, мастер.


- Действительно, я была занята бессмыссленными политическими


процедурами вместе с мастером Йалом Фаатом. Он позвал меня через виллип на


официальное собрание мастеров по вопросу делегирования ответственности за


новый корабль-мир. Меня заставили присоединиться к их ритуальному


уединению, и это в такое неподходящее время.


- Но ассистент, которого вы прислали, ничего об этом не говорил. Он


сказал, что вы заняты удалением Ваа-тюмора.


Это произвело на Межань Куад поразительный эффект. Щупальца ее обвисли,


а голос стал холоднее, чем жидкий азот:


- Какой ассистент?


- Цан.


- Я не знаю никого с таким именем, - сказала Межань Куад.


- Но он сказал мне, что его прислали вы.


- И что я занята удалением Ваа-тюмора?


- Да. Но он кое-что знал обо мне. О том, что мы делаем.


Межань Куад опустилась на коврик и почесала голову.


- Нет, - вздохнула она. - Он догадался, что мы впали в ересь, а ты


подтвердила это. Собрание было уловкой, рассчитанной на то, чтобы занять


меня. Теперь Йал Фаат имеет доказательства, благодаря тебе.


- Нет!


- О, боюсь, что да, - прогремел голос из дверей. Нен Йим обернулась и


увидела командира Цаака Вуту, стоящего в дверях впереди своей личной


стражи.


Межань Куад встала в полный рост.


- Это дамютек формовщиков. У вас нет моего разрешения на вход.


- Мне оно не нужно, - отвечал командир. - Я имею полномочия от мастера


Йала Фаата. Я также боюсь, что мне придется арестовать вас обеих и


обыскать ваши комнаты на предмет доказательств.


- Доказательств чего? Предъявите обвинения! - раздраженно сказала


Межань Куад. - Не оскорбляйте нас арестом без основания!


- Обвинение в ереси, конечно, - ответил Цаак Вуту. - Обвинение, которое


быстро подтвердится доказательствами, я в этом уверен.

Мороз бритвой резал их легкие при каждом вдохе, а силы их после битвы были уже на исходе.


Останки браконьерского корабля зловеще темнели в жидком свете, их же собственная космическая яхта сияла подобно единственной надежде. И так как вампы не отставали, перепрыгивая через занесенные снегом камни, то Люк и Каллиста вложили в рывок последние силы.


Подбежав к кораблю. Люк забарабанил по панели управления дверью. Каллиста стояла позади со сверкающим лазерным мечом в руках. Дверь отворилась, Люк втянул Каллисту, затем снова запечатал дверь. Метнулся на командный пункт, подавляя в себе чувство болезненного отчаяния. Панель управления была разбита. Навигационный компьютер уничтожен. Система связи выдрана. Двигатели вампы не сумели разрушить, хотя стартовые кабели болтались свободными концами.


Они с Каллистой принялись за работу, удаляя вдавленые или разбитые панели, пытаясь соединять работающие — лишь бы взлететь. Снаружи вампы принялись бить в корпус космической яхты острыми камнями. Люк знал, что, если они повредят обшивку, им с Каллистой никогда не покинуть атмосферу Хота. Каллиста ссутулилась рядом, разбираясь с другой панелью. Она сортировала провода, прослеживала связи, работая потрясающе быстро и точно, не теряя даром ни секунды.


— Попробуй это,— проговорила она и протянула еще один источник питания, который он тут же установил в панель управления взлетом.


— Можно включать двигатели, летим отсюда,— объявил Люк.


Каллиста согласно кивнула.


— Второй раз запустить двигатели нам не удастся, если сядем. Надо двигаться сейчас, выбираться с этой планеты.


Люк нажал пусковую кнопку, и двигатели космической яхты ожили, взревев на полной мощности. Контролировать направление они не могли. Судно рванулось с поверхности. Последней вестью от вамп был долгий воющий скрежет когтей по металлическому корпусу — и корабль ушел вверх, в ночь. Ледяная ломаная поверхность уходила от них с головокружительной скоростью. Никакой маневренности, один лишь слепой бросок в атмосферу!


Каллиста колдовала теперь над другой панелью.

А Мэгга я отправила поискать что-нибудь о тебе в базе данных.


Хэн был так занят, пытаясь разобраться в сказанном, что даже забыл рассердиться при упоминании о попытке взлома. Его удивляла ее находчивость и поражала ее наивность.


Слжии-официант вернулся. Он смахнул себе на поднос два высоких стакана, оставшихся от предыдущих посетителей, вместо них перед Хэном и Фиоллой появились полные.


— А вот и они, — весело сообщил слжии. — Вы будете платить уходя или мне принести чек? — с надеждой спросил он.


Его уже дважды обманули за этот день «чековые» клиенты, которые пользовались его неопытностью.


— Сбегай за чеком, — мгновенно ответил Хэн.


Расстроенный слжии удалился, обманутый в лучших надеждах. Он постарался как можно лучше запомнить запах Хэна.


«Мертвые тяги» были восхитительны. Они пощипывали язык, освежали горло.


— Тебе не кажется, что было глупо ехать туда одной? — спросил Хэн.


— У меня был бластер, — возразила она, — специальный, который регистрируется на сканерах. Многие оперы носят такие. Откуда я знала, что эта вещь настолько бесполезна.


— А где сейчас твой ассистент?


— Когда Мэгг узнает что-нибудь о тебе, он отправится в наш отель и будет готовиться к отлету. Возможно, что нам придется сматываться с этой планеты. По-быстрому.


— Очень возможно, — согласился Хэн. Внезапная мысль снова сильно разозлила его.


— Мэгг должен мне за повреждения замка на моем корабле, так?


— Я приказала ему вломиться внутрь, взглянуть, нет ли на борту какой-нибудь информации. Я думала, что ты полный идиот. Если хочешь компенсации, можешь еще раз «покатать» меня на свупе... — Ласковая улыбка Фиоллы и кислая ухмылка Хэна. — Но скажи, что у тебя за система безопасности? Мэгг был уверен, что он сумеет вскрыть грузовик в два счета.

Вот, — он продемонстрировал цветные коробки. — «Им­перия наносит ответный удар» и «Жертвоприно­шение на Эндоре». В лавке сказали, что фильмы хорошо продаются и умеют успех у жителей вне­шних миров.


— Забавно...


Когда они только обсуждали, с какой стороны взяться за задание, Паш предложил Веджу изу­чить, на что местные жители тратят деньги. Похо­же, фигурки Императора должны были доказы­вать его популярность, хотя как только Антиллес представлял генерала Кракена, любующегося на голографический портрет Палпатина в полный рост, то начинал хихикать. Может, конечно, суве­нир и популярный, но в какую из комнат жили­ща и с какой целью его помещали? Скажем, го­нять ночную нечисть или от хронического запо­ра... Или в столовой для желающих похудеть. Или любимому начальнику в спальню с наилуч­шими пожеланиями. А вот это мысль.


— Сколько стоит? — деловито спросил Ведж.


Оказалось, недорого.


Паш резким коротким кивком в сторону лиф­тов прервал размышления Антиллеса. Коммандер решал, кого из начальства он любит больше всего.


— Гроза скоро кончится. Может, сдвинемся с места?


Ведж неторопливо направился в указанном направлении, когда кто-то внезапно повис у него на локте. Честно говоря, он не отреагировал с дол­жной скоростью только потому, что перепугался донельзя. Как ему удалось не заорать от неожи­данности, он и сам не мог понять. А что прикаже­те думать, если из толпы на вас кидаются, веша­ются с радостным воплем на шею и покрывают физиономию страстными поцелуями.


— Милый! — девушка откинула с лица тем­ные волосы и влепила очередной поцелуй прямо в губы. — Любимый! Я так счастлива, что мы нако­нец-то вместе!


Паш и Йелла с интересом и недоумением сле­дили за развитием событий. Доблестный пилот безуспешно отбивался от страстной девицы и, судя по всему, собирался вот-вот окончить свою молодую жизнь в ее жарких объятиях.

Она сунула чип обратно в карман и застегнула молнию.


- Почти добрались, - произнес Хэн. - Вы готовы?


- Более или менее, - отозвалась Календа. - Сейчас мне кажется, что да. - Она замолчала, видно, не решаясь что-то добавить. – Капитан Соло, я вот что хотела вам сказать. Я сожалею, что впутала вашу семью в эту историю.


- Никого вы не впутывали, - возразил Соло, продолжая наблюдать за дорогой. - Вы попытались предупредить нас о том, что нас ждет, но мы вас не послушались. Думаю, мы прилетели бы сюда независимо от того, что вы нам говорили. Единственное, что вам удалось, это заставить нас проявить большую осторожность. Вы сделали то, что надо было сделать. И сделали хорошо.


- Спасибо, - сказала Календа. - Вы даже не представляете себе, что для меня значат ваши слова. Надеюсь... - Она умолкла, поняв, что сказала слишком много.


- На что вы надеетесь? - поинтересовался Хэн.


- Надеюсь, что с вашими близкими не случится ничего плохого. Мне очень жаль. Это касается моих личных чувств. Но я так долго наблюдала за ними, так часто их видела...


- Не волнуйтесь, все в порядке, - успокоил Хэн молодую женщину. - Я тоже надеюсь, что с ними ничего не случится.


- Спасибо, сэр. Для меня... для меня было честью служить вам.


Оторвав взгляд от дороги, Соло улыбнулся своей спутнице доброй, ласковой улыбкой:


- Взаимно, лейтенант, взаимно. - Вновь глядя на дорогу, он продолжал: - Приближаемся к космическому порту. Где сворачивать?


- Чуть впереди, - ответила Календа. - Так, пошла грунтовка. Теперь сюда.


Машина съехала с дороги и запрыгала на ухабах.


- Дальше, еще дальше. Приехали, - сказала молодая женщина. - Выключите все огни и постойте минуту.


Хэн выключил двигатель. Взяв макробинокль, Календа вылезла из машины, жестом предлагая Хэну следовать за ней. Встав на четвереньки, она поползла к невысокому пригорку слева от нее и вскоре порезала руку о тот же куст бритва-травы.


- Это то самое место, - сказала она Хэну, которому удалось подняться на пригорок, не порезавшись. Календа негромко засмеялась.


- Что? - спросил Хэн. - Что произошло?


- Круг замкнулся, - ответила Календа. - Именно отсюда я наблюдала, как вы приземлились. А теперь ваша очередь наблюдать отсюда же за тем, как я буду стартовать.


- Если бы замкнулся, - возразил Хэн. - Мы только переходим к выполнению основного плана.

Вы хотите оставить сообщение? Представьтесь, пожалуйста.


— Да, — сказал Хэн; на лбу его выступил пот. — Это генерал Хэн Соло. У меня неотложное сообщение. Скажите ей, что я приду. Я сдаюсь. Вы записываете? Скажите, чтоб не убивала заключенных. Я буду у подножия крепости, как она просила.


— Это Первое управление, мы записали, генерал. Кто с вами будет? Цзиндж спрашивал о ваших товарищах, которых вы можете взять с собой.


— Они погибли, — сказал Хэн. — Они все погибли в сражении час назад.


Он швырнул микрофон на рацию и протиснулся мимо Леи, спеша к двери. Принцесса мгновение смотрела ему в спину, слишком удивленная и ошарашенная, чтобы говорить.


— Минутку, — наконец выговорила она. — Ты не можешь этого сделать! Ты не можешь вот тая просто пойти туда! Цзинджу ты живой не нужен. Ему нужен твой труп.


Хэн покачал головой.


— Поверь, мне самому все это не нравится, но когда-то это должно случиться.


Он свернул за угол, подошел к своей койке, сердито сдернул матрац и открыл тайник, который Лея никогда до этого дня не видела. В нем хранился обширный ассортимент лазерных ружей, бластеров, устаревших метателей, даже портативная лазерная пушка. Все это оружие было давно запрещенным в Новой Республике. Хэн нажал кнопку на дне тайника, и оно поднялось, открыв еще один тайник, набитый набором разнообразных мин и гранат. Хэн выбрал самую маленькую, но смертоносную — талезианский термический детонатор, способный уничтожить большое здание.


— Полезай-ка сюда, малыш, — сказал Хэн, сунув гранату себе за ремень.


Такими взрывными устройствами пользовались террористы-самоубийцы, ценившие свою жизнь меньше, чем смерть врага. Хэн не мог прикоснуться к взрывателю, не убив себя.


Он выпустил рубаху, так что одежда скрыла детонатор.


— Ну, как смотрится? — спросил он деловито.


Лея никогда бы не догадалась о детонаторе, если бы не видела своими глазами, как Хэн прятал его.

Куай-Гон заметил, как из его раны, будто дождь под ураганом, начали срываться алые капли крови.


По полу с грохотом покатились бесчисленные куски металла — бластеры и шлемы убитых тогорийцев. Заслоняясь от них, громадный тогориец поднял энергетический щит и снова пошел в атаку на джедая.


Ураганный порыв ветра подхватил Куай-Гона, потащил его по полу к дыре, за которой зиял космический вакуум, и швырнул прямо на пирата-тогорийца.


Если мне суждено погибнуть, я заберу это исчадие ада с собой”, — успел подумать Куай-Гон.


 


* * *


 


Мощный залп вражеских бластеров прошил трюмы “Монумента”. Тогорийский военный корабль взял прицел на рубку, но из-за того, что транспортник рванулся вперед, удар пришелся совсем не туда, куда намеревались пираты.


Оби-Ван постарался выкинуть из головы мысли о том, что в результате этого залпа могли погибнуть его лучшие друзья, и переключил ракетные двигатели на обратный ход.


Следующий залп с пиратского корабля прошел мимо транспортника и растворился в открытом космосе, не причинив никакого вреда. Оби-Ван торопливо нацелил протонные пушки и выпустил торпеды прямо в глотку вражескому звездолету.


 


* * *


 


Борясь со смертоносным притяжением космического вакуума, Куай-Гон обратился за помощью к Силе и призвал лазерный меч в левую руку. Удар был нацелен по ногам пиратского капитана. Но тогориец ухватился за скобу на стене и высоко подпрыгнул. Ослепительное лезвие просвистело мимо его подошв. Опускаясь, пират обрушил ногу в тяжелом ботинке прямо на левую руку Куай-Гона.


Превозмогая боль, Куай-Гон попытался поднять меч, но громадный тогориец всей своей массой пригвоздил его к полу.

Вероятно, когда-то все это было вулканом,


 давшим начало гористой местности. Дикая горная пустыня, где Джедай-Мастер


 долгое время может жить в уединении. И скопление деревень неподалеку, в


 любой из которых ему нетрудно появиться, как только он решит, что готов


 отказаться от полной изоляции.


 


  Место было самым подходящим для начала поисков.


 


--Порядок, Арту, это будет точкой приземления,- сказал он дройду, сделав


 отметку на экранном изображении.- Я начинаю спуск, а ты наблюдай за


 сенсорами и дай мне знать, если обнаружишь что-нибудь интересное.


  Арту затрещал зуммером, что-то нервозно переспрашивая.


 


--Да,и если что-то подозрительное - согласился Люк. Арту так окончательно


 и не поверил, что нападение на них имперцев, когда они в последний раз


 попытались попасть сюда было чистым совпадением. Они провалились в атмосферу,


 включив репульсорные подъемники примерно на полпути к поверх-ности, и


 погасили скорость на чуть большей высоте чем вершины самых высоких гор.


 С близкого расстояния эта местность выглядела достаточно пересеченной, но


 не настолько изолированной, как сначала думалось Люку. Долины между горами


 были покрыты богатой растительностью, хотя на скалистых склонах она


 становилась редкой. В большинстве ущелий, над которыми они пролетали,


 ютилось по меньшей мере одна-две пары домов, а иногда и целая деревня,


 правда, слишком небольшая для ее детальной оценки ограниченными сенсорными


 средствами крестокрыла.


 


  Они уже подходили к озеру с юго-западной стороны, когда Арту обнаружил


 большое строение на внешнем его берегу.


--Никогда не видал подобной архитектуры прежде, - заметил Люк.- Есть


 показания присутствия там живых существ?


  Арту некоторое время потрещал зуммером: достоверно утверждать нельзя.


 


--Ну, давай-ка попробуем,- решил Люк, набирая команду приземления. - Если


 мы ошибаемся, сможем по крайней мере прогуляться вниз и поискать где-то


 в другом месте.


  Громадное строение располагалось внутри срав-нительно небольшого двора,


 обнесенного оградой, которая выглядела скорее декоративной, чем


 предназначенной для обороны.

В воздухе витали запахи стряпни, над кострами курился смолистый дымок.


А внизу расстилалась тьма — бездонная, полная шорохов и невидимого движения. Но в крохотной деревушке, зажатой между тьмой сверху и мраком снизу, было тепло и светло, здесь царила какая-то особенная уми­ротворенность.


Процессия остановилась перед самой боль­шой хижиной. Не теряя времени, шест с кореллианином водрузили на рогатины над ку­чей щепы и мелких веток. Куча подозритель­но походила на растопку для костра, а шест сильно напоминал вертел. Несколько десят­ков эвоков собрались вокруг хижины и устро­или консилиум, остальные принялись таскать к костровищу сучья покрупнее.


— Вот на этот раз у меня действительно дурное предчувствие, — сообщил Хэн, опасливо косясь на суету вокруг.


Чубакка согласился с капитаном.


Из большой хижины появился еще один эвок. Он был несколько крупнее большин­ства остальных эвоков и, бесспорно, отли­чался большей горячностью. Его мех имел серую окраску — светло-серые полосы чере­довались с темно-серыми. А вместо попу­лярного кожаного капюшона он щеголял шлемом в виде верхней половины черепа какого-то рогатого животного, украшенного яркими перьями. В руке эвок держал ка­менный топорик и двигался с важностью, не оставляющей сомнении в его высоком положении.


Он окинул группу мимолетным взглядом и разразился страстной речью минут на пятнадцать. После его обращения из охотничьего от­ряда вышел вперед один из эвоков — тот са­мый, который вроде как взял пленников под свое покровительство.


Они пошушукались на пару, но очень ско­ро обсуждение вылилось в жаркий спор, причем охотник явно стоял на стороне пленни­ков, а рослый эвок с порога отметал любые доводы. Собравшиеся вокруг соплеменники с большим интересом наблюдали за дискусси­ей, возбужденно повизгивая и время от вре­мени выкрикивая замечания.


Носилки-трон с Ц-3ПО поставили на почетное место, откуда робот-секретарь заинтригованно следил за митингом.

Нет, сейчас спешить нельзя. Главное — это обеспечить защиту йаммоска и подготовить базу для встречи двух новых «летающих миров» с воинами.


— Вы уже избрали новую цель? — спросил Ном Анор.


— Сернпидал,— ответил Да'Гара.— Третья планета системы Ювелин, самая густонаселенная в этом секторе.


— Амбициозный план.


— Но она представляет для нас наибольшую угрозу,— пояснил Да'Гара.— Йаммоск уже давно наблюдает за ней, и его беспокоят частые взлеты кораблей с этой планеты, а также большое количество передающих станций на ее поверхности.


— Если нас и обнаружат, то скорее всего на этой планете,— согласился Ном Анор.


— Постараемся сделать все, по-тихому,— сказал Да'Гара.— Возможно, устроим экологическую катастрофу вроде того ядовитого тумана, которым Йомин Карр погубил Белкадан, хотя заглушить все передатчики на такой густонаселенной и высокоразвитой планете, как Сернпидаль, будет отнюдь непросто. Не легче будет скрыть от наших врагов в этой галактике и причину уничтожения целой планеты. Военный координатор подсчитал, что вероятность нашего успеха в этом случае равняется один к одному, даже если мы используем все кораллы-прыгуны двух «летающих миров». Не то, что семь целых три десятых к одному на Белкадане.


Ном Анор надолго задумался: шансы были явно не в их пользу, но с тем, что с Сернпидалем нужно было покончить незамедлительно, он был согласен. Необходимо было придумать нечто неординарное.


— Мы должны поступить так, чтобы связь с нашими планами по завоеванию Галактики никак не прослеживалась. Никоим образом нельзя выдать наше присутствие,— сказал он и снова задумался о тех проблемах, которые сейчас приходилось решать Внутреннему Совету Новой Республики. Им придется перебрасывать дополнительные силы к ядру Галактики, чтобы предотвратить полнейшую катастрофу.


— Но не тихо,— продолжал он.— Нет, давайте уничтожим Сернпидаль и уничтожим там как можно больше врагов — пусть туда прилетит побольше кораблей противника. Флот Новой Республики, если он объединится, представляет серьезную угрозу для Праэторит-вонга, но если мы заставим их рассеяться, то легко справимся с разрозненными силами.


— Не тихо? — скептично переспросил Да'Гара.


— Но не выдавая себя,— ответил Ном Анор.

Я помогала пересе­лять детей. Того, которого я держу на руках, зва­ли Н'а-кии-тула, что означает «милашка». Он так радовался жизни... они все радовались.


— Почему в прошедшем времени?


— Они не сумели адаптироваться, — хмуро пояснила Падме. — Так и не научились жить на чужбине.


Анакин дернулся, как от боли, и быстро указал на другую голограмму; там Падме была чуть по­старше. Официальный балахон с непонятными падавану регалиями висел на ней, словно мешок, и был явно длиннее необходимого. Девочка с не­детским серьезным выражением на лице стояла рядом с двумя взрослыми в точно таких же одея­ниях. Анакин сравнил две голограммы. На второй Падме выглядела очень строгой и готовой судить налево и направо без разбора.


— Мой первый день в качестве законодателя-ученика, — предавалась воспоминаниям Амидала и вдруг добавила: — Видишь разницу?


 


Глава 15


 


Транспортное средство Анакина очаро­вало — узкая длинная летающая лодка с высоко поднятыми кормой и носом. Особый восторг вызвали поворотные дюзы, создающие воздушный вихрь под дном лод­ки. Иногда какой-нибудь шальной волне удавалось захлестнуть через борт и окатить пассажиров брыз­гами, но — надо отдать должное, очень нечасто, да и было в этом что-то озорное. Падме сидела, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Анакин разрывался между желанием последовать ее при­меру и посмотреть, как управляется с катером Падди Акку.


Ветер трепал седеющие волосы Акку. Каждый раз, когда Падме поводила плечами, ежась под прохладными брызгами, Падди хохотал во все горло.


— Над водой всегда лучше! — прокричал он, стараясь перекрыть рокот мотора и свист ветра. — Тебе нравится?


Падме лениво улыбнулась, и седовласый гро­мила потянул на себя рычаг акселератора.


— Ей веселее, когда я укладываю ее пониже, — пояснил он. — Эй, сенатор, как думаешь, а тебе понравится?


Анакин посмотрел на капитана, не уверенный, что все понял правильно.

Представьте себе, что вы уже вырвались отсюда. Много ли значат дни, проведенные здесь, по сравнению со всей жизнью? Ведь это сущие пустяки, правда?


Выражение лица у него стало почему-то еще более натянутым, но он покорно кивнул.


— Да, сущие пустяки.


— Самое большее три дня. Капля в море по сравнению со всей жизнью.


— Угу.


— Уверена, что вы справитесь.


Он ничего не ответил, только метнул в нее пронзительный взгляд. Лейси даже не возражала бы, чтобы он отпустил одну из своих мерзких острот, лишь бы разрядить обстановку. Но он молчал.


— Пойдемте, — проговорила она, справляясь со смущением. — Перестаньте беспокоиться и ложитесь в кровать. Вы забудете все свои проблемы.


— Неужели? — иронически усомнился Митч.


— Я заставлю вас забыть, — пообещала Лейси. — Я расскажу вам сказку.


— Лейси, ради Бога, — простонал Митч. Но она взяла его за руку.


—   Пойдемте, здесь холодно. Я замерзла. Вы должны согреть меня.


Лейси произнесла это со всем простодушием и при этом постаралась забыть, что его тепло не только согревает ее. Постаралась забыть о том смущении, которое ее охватывает, когда он прикасается к ней или даже просто смотрит на нее.


Она решительно потянула его за руку, и он неохотно подчинился. Улегся рядом, натянул на себя одеяло и затих, напряженный как струна. Лейси тоже лежала тихо как мышка, со страхом и тревогой вспоминая свою просьбу. Наконец она собралась с духом и проговорила:


— Ну вот, разве так не лучше?


— Сущее блаженство, — буркнул Митч.


— А теперь расслабьтесь и спите.


Он пошевелился, вздохнул и сказал:


— А где же ваша сказка?


— Хорошо, — согласилась Лейси. — Но я не так уж много их знаю. «Золушка», «Златовласка и три медведя», ну и в таком роде.


— А про маленькую Красную Шапочку? — помолчав, предложил Митч. — И про большого злого волка. — Он издал глубокое горловое рычание.


— Будьте серьезным, — засмеялась Лейси.


— Нет, — запротестовал Митч. — Ох, нет.


— Почему?


— Слишком опасно.


— Ммм?


— Ладно, неважно, — проворчал Митч. — Спите.


— А сказка?..


— Я сам расскажу себе сказку.


— Правда? Я ничем не могу вам помочь?


Наступило долгое молчание. Митч хмыкнул и тут же снова затих. Потом глубоко вздохнул и покачал головой.


— Нет, Феррис. Ничем.


 


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Лейси проспала всю ночь как убитая, но Митч, судя по всему, не сомкнул глаз.

Маленький стол на крошечной кухоньке в задней части коттеджа буквально ломился от бумажных мешков с провизией. Она откопала скоропортящиеся продукты и затолкала их в холодильник. Но ей придется все это разобрать, чтобы сделать себе хотя бы бутерброд с арахисовым маслом. Предстояло приготовить и постель, если ей удастся отыскать простыни — среди своих вещей или где-нибудь у Джил в чулане. Предпочтительнее найти свои: в коттедже чувствовались сырость, и холод — видимо, он долго стоял закрытым. Если зажечь камин, затхлый запах сырости пропадет — но хватит ли у нее сил пойти поискать дрова и хворост для растопки? Сил не было. Все равно она должна приниматься за работу, по крайней мере хорошо потрудиться, чтобы лечь спать в нормальную постель. Завтра у нее будет предостаточно времени для отдыха.


Она щелкнула выключателем, чтобы зажечь верхний свет в большой комнате. Лампочка вспыхнула на долю секунды необычно ярким светом, послышался зловещий хлопок, и все опять погрузилось в темноту. Кэтлин тихо выругалась. Будь проклята эта лампочка — она единственный источник света. Дотянуться до нее было слишком высоко — двенадцать футов от пола, никак не меньше. И она не помнит, попадалась ли ей на глаза где-нибудь лестница. А теперь в быстро сгущающейся темноте ей и вовсе не отыскать ни ее, ни другую лампочку. И совершенно ясно, не очень-то много она распакует в темноте.


— Надо бы захватить коробку с Лауриными свечами, — пробормотала она. — Ей и за всю жизнь столько их не сжечь.


Подумав немного, она взяла висевший на крючке у задней двери поводок и прикрепила его к ошейнику Шнуделя. Так она, пожалуй, убьет двух зайцев сразу — выгуляет собаку и поищет лестницу у соседей.


Она помедлила на гравиевой дорожке около дома, заставив себя повернуться и посмотреть в сторону коттеджа Колдуэлла. Разумнее всего, если она спросит ее сначала у Пенна — его коттедж был ближе всех других, где кто-то жил. Выглядело бы странно, если бы она этого не сделала.


В ее планы не входило обращаться именно к нему, во всяком случае, не так скоро. Гораздо лучше, если это произойдет случайно, и потом, когда он обнаружит, что она живет в коттедже Джил, — ну, тогда она примет от него помощь.


Если ей не повезет и Пенна не будет дома, она пойдет вдоль ряда коттеджей, пока не найдет кого-нибудь. Однако рядом с его домом стояла машина, а также побитый старенький пикап. Машина была не новой, не шикарной, но довольно приличной. Запах жаренного на гриле мяса плыл оттуда по дорожке.


Развлекается. Великолепно. Ее приход будет воспринят так, будто любопытной Кэтлин не терпится узнать, кто же у него в гостях.


Она медленно завернула за угол дома. Шнудель натянул поводок, каждый мускул его тела напрягся, он настороженно нюхал воздух.


На большой веранде никого не было, однако грилем явно кто-то занимался. Виднелся легкий дымок, и слышалось шипенье капель жира, падающих на горячие угли. Она остановилась и посмотрела вокруг, на песчаный пляж и темный берег озера, где виднелись огоньки светлячков.


Может быть, он вовсе не развлекается, а занят чем-то в доме. Вопреки своим лучшим намерениям заниматься только своими делами, Кэтлин посмотрела наверх, на веранду, где должна была находиться спальня. Она нависала над частью открытой веранды. Там тоже было темно.


— Откуда ты взялась? — раздался ленивый голос у нее за спиной.


Кэтлин повернулась. Шнудель возбужденно тянул ее к шелковице, росшей рядом с домом.


Большой веревочный гамак одним концом был привязан к стволу огромного старого дерева, а другим — к перилам веранды. В нем лежал Пенн. Ноги были скрещены в щиколотках, а руки закинуты за голову.


— Привет, — сказала она.


Ее голос напоминал писк.

Так что надо дер­жаться от него подальше, чтобы у него даже мысли такой не возникло.


Морган присел на краешек кровати рядом с ней. Она мрачно взглянула на него, но он взял ее за руку и не отпускал, несмотря на все ее по­пытки.


— Успокойся, — мягко сказал он, поглаживая ее руку. Затем нежно добавил: — Бедняжка, у тебя был ужасный день. Я никогда не прощу Клэр того, что она лишила нас праздника. — Стоило Лин услышать это ненавистное имя, как рука ее напряглась. Но он продолжал: — Сейчас нам нужно время. Время, чтобы пережить шок и начать опять мыслить трезво.


— У меня голова достаточно ясная, — резко прервала его Лин.


— Разве? Сомневаюсь. Принимая во внима­ние данные обстоятельства, я даже не понимаю, как ты еще держишься. — Он помолчал, серьез­но глядя ей в глаза и сжимая ей руку. — Именно для того, чтобы уберечь тебя от шока, я и прибег к такой грубой, но эффективной тактике. Про­сти, дорогая. Я не хотел сделать тебе больно, но я был обязан вытащить тебя из-за свадебного сто­ла.


— Конечно, — ледяным голосом сказала Лин. — У тебя не было другого выбора, а то бы я спустилась и стала расспрашивать отца.


— Все обстоит совсем не так, как говорила Клэр, — покачал головой Морган.


— Но мне это кажется вполне убедительным. Она сказала, что чек у тебя в кармане! — Лин покраснела и отдернула руку.


Морган встал, вытащил чек из пиджака и вернулся к Лин. Стоя прямо перед ней, он поднял его так, чтобы она хорошо видела, и не торо­пясь разорвал на две части, затем на четыре и дальше на мелкие клочки.


— Я собирался сделать это сразу, как только твой отец сунул его мне в карман, — сказал Морган. — Но если бы я разорвал свадебный подарок прямо за столом, то это могло бы по­казаться очень странным, а до того, как я поднялся к тебе, у меня не было такой возможности.


— Свадебный подарок, — насмешливо по­вторила Лин. Она встала и прошла мимо не­го. — Я не хочу этого слышать.


— Но если ты не хочешь меня выслушать, как, черт побери, мы во всем этом разберем­ся? — поинтересовался Морган, с трудом сдержи­ваясь.


— А нам и не с чем разбираться, — она ста­ралась говорить спокойно. — Все кончено. Все. Сегодня вечером мы начинаем жить порознь, и мы разведемся как можно быстрее. К твоему ве­ликому сожалению, ты не станешь директором и не получишь ни квартиры, ни денег. Но ты сам знаешь, кто в этом виноват.


Морган посмотрел на нее тяжелым взглядом.


— Все гораздо сложнее. Мы уже спали вме­сте, так что просто аннулировать брак невоз­можно.


На мгновенье она задержала на нем взгляд, сбитая с толку его уверенностью.


— Мне казалось, что брак вступает в силу с... — Она прикусила губу. — Впрочем, это не­важно, я подам на развод.


Хмурясь, Морган твердо сказал:


— Я не позволю тебе принимать скоропали­тельных решений, Лин. Мы полетим в Вест-Индию, ты все хорошенько обдумаешь и...


— Ты с ума сошел! — едва не завизжала Лин. — Никуда я с тобой не поеду. Ни сейчас, ни когда-либо еще.


— Неужели ты хочешь огласки?  — резко спросил Морган. — Там, на свадьбе, я пустил слушок, что мы просто хотим сбежать от всех подальше. Если ты сейчас вернешься в Лондон, всем станет ясно, что твое замужество полетело в тартарары, едва оформившись. Даже прессу заинтересует брак, продолжавшийся лишь не­сколько часов.

Ходила тебя встречать.


— Мама Питера привезла нас на машине. Ой, Лиана, дверцу заклинило. Папа меня убьет.


— Это ты открыл сейф? — догадалась Лиана.


— Я... Хотел убедиться, что смогу, — поспеш­но добавил Саймон. — Но я ничего не взял! — Он вскочил на ноги и с надеждой посмотрел на Лиану. — Не выдавай меня, ладно?


— О Саймон, — простонала она. — Ты меня в могилу сведешь. Не беспокойся, я ничего не ска­жу Джеду, если, конечно, мы сможем запереть сейф. Но как тебе удалось его открыть?


Вытащив из-за спины руку, Саймон робко протянул ей кусок проволоки.


Лиана взяла проволоку и сокрушенно покачала головой. Помнится, Джед говорил, что его сын вполне может стать преступником.


— Покажи, как ты открыл дверцу, а потом по­пробуем закрыть ее тем же способом.


Желая загладить свою вину, Саймон с гото­вностью объяснил:


— В общем, просто засунь проволоку в сква­жину, поверни ее, замок сработает, и сейф закро­ется.


— Я должна этим заниматься? Ну, ты даешь... — Однако другого выхода нет, надо выру­чать Саймона. Отец вернется с минуты на минуту. Страшно представить, какой разразится скандал. Отодвинув мальчика, Лиана нагнулась и вставила проволоку в замочную скважину. Поглощенная своим занятием, она не заметила, что Саймон на цыпочках вышел из кабинета, схватил свой ранец и побежал наверх. Не слышала, как хлопнула вход­ная дверь, и поняла, что вернулся Джед, только когда сзади раздался сердитый оклик:


— Позволь узнать, что ты тут делаешь?


Вскрикнув от ужаса, она потеряла равновесие и растянулась на полу. Глядя в его недовольное лицо, она робко улыбнулась, точно как Саймон, когда она застигла его врасплох.


— Я жду ответа.


— Сейф был открыт, — сказала она чистую правду. — Я попыталась его запереть.


— В самом деле?


— Да, Джед, в самом деле. — Поднявшись, она протянула ему проволоку. — Не смотри на меня с таким подозрением. Я не собиралась взламывать твой сейф.


— Вот как? — Брезгливо скривившись, он ото­брал у нее проволоку и процедил сквозь зубы: — Если захочешь что-то узнать обо мне, просто спроси.

Да, я хотела с вами поговорить. Но… но не так.


Она подчеркнуто перевела взгляд на свой халат, отчего рот Джейка приобрел решительно сладострастное выражение.


— А, — понимающе откликнулся он. Взгляд его принялся неспешно блуждать по телу Лауры, она чуть ли не ощущала исходивший от этого взгляда жар.


— Прошу вас! — сказала она, не в силах и дальше сносить эти чувственные игры, и глаза Джейка послушно поднялись к ее глазам.


— Все, что вам будет угодно, — откликнулся он; хрипловатые вибрации его голоса царапнули Лауру по нервам. — Дверь закрыть?


— Нет!


Лаура выкрикнула это слово несколько громче, чем намеревалась, отчего брови Джейка насмешливо поползли вверх.


— Вам хочется, чтобы нас слышали все обитатели дома? — вежливо осведомился он, и Лаура отвернулась, запустив обе руки под волосы и поглаживая сзади шею.


— Нет. Я… ох, ну закройте дверь. За собой, — устало пробормотала она. — Поговорим позже.


Дверь закрылась, и Лаура тяжело выдохнула воздух. Однако, когда она вновь обернулась, Джейк все еще стоял на месте.


— Вы… — начала она звенящим от отчаяния голосом, но Джейк явно не собирался с ней спорить.


— Да, я, — сказал он, пересекая разделяющее их пространство и касаясь ладонями ее пылающих щек. — Я знаю, вы презираете меня. — Глаза его потемнели. — И все равно желаете.


— Я не… — попыталась сказать она, но губы Джейка заглушили все ее возражения.


Поцелуй его с искусностью запечатал инстинктивные протесты Лауры, его язык скользнул меж ее губ. Мир вокруг Лауры покачнулся. Как ни желала она воспротивиться тому, что говорит Джейк, тому, что он делает, ее тело было ей неподвластно. Да и влажное слияние их губ делало протесты невозможными. Да разве можно вести себя так, как вела она, и при этом делать вид, будто она — жертва обстоятельств. Если она и была жертвой — а на этот счет у нее также имелись сомнения, — то жертвой собственных вожделений, собственной неспособности противиться им. То, что делал с нею Джейк, являлось попросту осуществлением всех обремененных чувством вины фантазий, которыми тешилось ее воображение и в которых Джейку отводилась главная роль.


И все же никакие фантазии не подготовили ее к предательскому наслаждению, с которым ее нагая плоть откликнулась на прикосновение рук Джейка. Она так ослабела, стала такой доступной, и полы махрового халата так легко разошлись под его целеустремленными руками. Да она и не осознавала происходящего — во всяком случае, осознала не сразу. Ее собственным рукам хватало сил лишь на то, чтобы цепляться за лацканы пиджака Джейка в попытках как‑то устоять, как‑то справиться с подгибающимися коленями, и потому сразу заметить, что делает Джейк, она не могла. Халат распахнулся, и все ее трепещущее тело оказалось открытым для прикосновений Джейка.


Здравомыслие твердило, что она должна, пока еще может, оттолкнуть его, но рассудок ее блуждал в тумане эмоций. Ей хотелось вести себя разумно. Она пыталась вспомнить, где она, что делает, но чувства преграждали дорогу рассудку. Да и Джейк далеко ей не помогал. Если он освобождал ее рот, то лишь для того, чтобы отыскать чуть ниже уха чувствительный участок кожи, и его зубы смыкались на этом участке, отчего лоб Лауры покрывался испариной.


— Я знал, что ты прекрасна, — выдохнул Джейк, стягивая халат с ее плеч, язык его отыскал на шее Лауры бьющуюся жилку. Руки Джейка скользнули к ее талии и вновь поползли вверх, пока не коснулись груди Лауры. — Bella Лаура, ты хоть сознаешь, как ты прекрасна?


— Джейк…


Даже простое дыхание теперь давалось Лауре с трудом, но выдохнуть имя Джейка ей кое‑как удалось, и, похоже, это ему доставило наслаждение, ибо, если Лаура и намеревалась протестовать, протесты ее потонули в изданном Джейком стоне. Его ладони стиснули груди Лауры, рот вновь отыскал ее рот, и в голове ее мелькнула слабая мысль, что, пока он вот так прикасается к ней, у нее не хватит воли, чтобы воспротивиться.


Губы Лауры открылись навстречу его языку, и почти неосознанно язык Лауры робко шевельнулся, стараясь коснуться его языка. Сладостное тепло волнами прокатывалось по ее телу, и, хоть никогда прежде она не предавалась любви с таким неистовством, она инстинктивно понимала, что ей следует делать.


Теперь Джейк покрывал ее губы мелкими щиплющими поцелуями, от которых грудь Лауры вздымалась и опадала, колеблемая бурей эмоций.


На Лауру накатил приступ головокружения, и Джейк, почувствовав, как она ослабла, поднял ее на руки и перенес на кровать.

Сэм весил семьдесят два фунта, и ветеринар сказал, что он мало двигается, что ему нужно сбросить фунтов двадцать или он отправится на скотобойню. Поэтому я посадила его на строгую диету. И не вздумайте вмешиваться!


     - Двадцать фунтов? Господи, да вы его убьете!


     - Интересно узнать, что вы еще придумаете.


     - Пока я не произнес ни слова не правды, - запротестовал Фил.


     - С тех пор как появилась ваша матушка - да, но мне интересно, как долго вы продержитесь. Если бы я была игроком, поставила бы десять долларов, что это не продлится и сорока восьми часов. Согласны?


     Фил холодно взглянул на нее и ничего не ответил.


     А Чарли продолжала язвить:


     - Держу пари - искушение велико. Сочините что-нибудь подходящее, пока будете таскать чемоданы наверх.


     - Чемоданы?


     - Именно. У вашей матушки их четыре, а у вашей подружки на три больше. Взялся за гуж, не говори, что не дюж!


     - Вы вредная и черствая особа, Чарли Макеннали.


     - Прикусите язык, мистер Этмор!


     - Я лучше прикушу ваш, мисс Макелени, - проворчал Фил и направился к двери. Сэм следовал за ним по пятам.


     - Макеннали, - крикнула Чарли вслед, - вы что, совсем глухой, если даже фамилию девушки не в состоянии запомнить!


     Обернувшись в дверях, он ухмыльнулся:


     - Но ведь девушек так много, - и едва успел пригнуть голову, так как в него, словно диск, полетела небьющаяся тарелка.


     Обед был простой, но Чарли устала - ни одна из дам и не подумала предложить ей помощь. Когда Фил уже выходил из кухни, направляясь к себе в кабинет, Чарли пожаловалась.


     - Но ведь мама немолода, от нее нельзя ждать помощи, - сказал Фил.


     - А другая чародейка? - вызывающе спросила Чарли.


     - Эмилия? Боюсь, у нее нет времени. Именно поэтому я и иду в кабинет - у нее накопилась масса серьезных проблем, и я согласился принять ее через, - он отогнул рукав и посмотрел на золотые часы, - десять минут.


     - Вижу, какие у вас проблемы, - огрызнулась Чарли.


     - Давайте без ссор, мы ведь заключили перемирие, насколько я помню.


     - Да, заключили, - Чарли говорила тихо, но далеко не миролюбиво, - до тех пор, пока я не вылечу руку. Или я не так поняла?


     - Нет-нет, вовсе нет.


     Снова этот наигранно озабоченный тон, словно он хотел сказать: “Вот он я - ваш благодетель!” Пошел он к черту, подумала Чарли. Как только у меня снимут гипс, я.., не знаю, что я сделаю, но сделаю обязательно!


     - Не дрожите, - приказал Фил, - вы все провалите, если будете бояться.


     - Я не боюсь, мистер Этмор. - Чарли отчетливо и холодно чеканила слова. - Я злюсь.


     Может, и мне записаться к вам на прием для обсуждения моих серьезных проблем?


     - Да, конечно, - сказал он, убегая. Сбежал, подумала Чарли. Трус первостатейный. Только я решу про себя, что он большой, сильный и умный, как он оказывается тряпкой!


     Сэм подошел к ней и облизал носок туфли. Любвеобильный старичок!


     - Я могу взять тебя с собой, Сэм, когда убегу из этой обители порока, - пообещала Чарли, но Сэм просто хотел выйти. Она открыла дверь, и он прямехонько направился к собственному бассейну. Осторожно понюхал воду, плюхнулся и стал плавать взад-вперед.


     Чарли ему позавидовала и, вернувшись на кухню, стала накрывать на стол.


     - Мы будем есть на кухне? - Это в модном платье появилась миссис Этмор. - Мне кажется, это не лучший вариант.


     - Возможно, - Чарли была тверда, - но здесь рядом плита, а я не могу носить тарелки.

Завтра она поговорит с Чарлзом. Одно дело правила вежливости, но совсем, другое – когда начинаешь чувствовать себя объектом торга. Конечно, брат не хотел ничего дурного, но именно из‑за него она попала в такое положение. Пора дать понять Чарлзу…


– Привет. – Франческа нодняла голову и увидела молодого человека, имени которого не знала. Он с улыбкой протягивал ей бокал шампанского. – Мне показалось, вам хочется пить, и я решил проявить к вам сострадание.


Франческа взяла бокал и не спеша пригубила его, а молодой человек пустился в рассуждения о разнице между пляжами Ривьеры и Южной Америки. Казалось, он полон решимости провести сравнительный анализ каждой песчинки, которую когда‑либо видел. Она улыбнулась как можно приветливее, надеясь, что ей удастся подавить зевоту, и тут вдруг случилось невероятное: она почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки.


Кто‑то пристально смотрел на нее. Девушка всем существом ощущала этот взгляд. Она заморгала, пытаясь сосредоточиться на том, о чем говорил стоящий рядом парень. Что‑то о багамских пляжах и…


Странное ощущение повторилось. Но это же глупо. В таком переполненном зале человек может видеть только своего ближайшего соседа, но уловить какие‑то взгляды, бросаемые издалека? Это просто невозможно.


И все же мысль о том, что на нее смотрят, причем упорно, не покидала ее.


Франческа, делая вид, будто хочет встать в более удобное место, медленно повернулась и осторожно пробежала глазами по толпе. Так и есть – какой‑то мужчина наблюдал за ней! Она никогда прежде не видела его. Точно, не видела. Встретив однажды, такого мужчину вряд ли забудешь. По одежде он нисколько не отличался от остальных: на нем был белый смокинг. И рубашка у него, как и у многих других, была с кружевным гофрированным воротничком. Но эта рубашка лишь оттеняла мужественность его загорелого сурового лица, а элегантный смокинг выгодно подчеркивал его широкие плечи и стройную, сильную фигуру.


С ним была женщина, сногсшибательная брюнетка в кремовом атласном платье. Она уверенно держала его под руку, ее миловидное лицо было обращено к нему. Однако внимание мужчины занимала Франческа: поверх толпы он устремил на нее взгляд своих синих глаз. Кажется, синих, или, может, черных? Да.


Черных. Черных, как ночь или как ночное беззвездное небо.


Когда их взгляды встретились, у Франчески перехватило дыхание. Ей захотелось отвести взгляд, но глаза мужчины уже держали ее в плену, и, казалось, так будет длиться вечно. Наконец неторопливая, холодная улыбка тронула его губы, он перевел глаза и, внимательно изучив ее фигуру, снова посмотрел ей в лицо. Теперь он улыбался по‑другому, как будто только для нее, от его взгляда кровь закипела у нее в жилах. Франческа почувствовала, как сильно забилось сердце и краска залила щеки.


Неожиданно брюнетка, проследив за взглядом своего спутника, тоже обернулась, и взгляды женщин встретились. Красивое лицо брюнетки омрачилось, она повернулась к мужчине, схватила его за запястье и увлекла на танцевальную площадку. Толпа забурлила вокруг них и поглотила в одно мгновение, а Франческа неожиданно осознала, что с самой первой секунды этой встречи и до сих пор продолжает стоять затаив дыхание.


Дрожащими руками она поставила свой бокал.


– Прошу извинить меня, – вежливо сказала она и, прежде чем молодой человек успел что‑либо возразить, оставила его и направилась к двери.


На террасе народу было немногим меньше, но там все же чувствовался свежий воздух. Франческа несколько секунд постояла, не двигаясь и делая глубокие вздохи, а потом рассмеялась. Возможно, Чарлз прав: ей надо немного перекусить. У нее, должно быть, закружилась голова, наверняка так оно и есть. Иначе как объяснишь всю эту чепуху?


Франческа заторопилась к широкой кирпичной лестнице, которая вела в сад, окружающий дом. У кого угодно закружится голова, если два часа подряд дышать сплошной парфюмерией и сигаретным дымом. Надо пройтись, проветриться.


Сад был устроен террасами, плавно опоясывающими крутой склон. Узкая тропинка петляла между гнущимися под тяжестью бутонов розовыми кустами и выступающими за ними густыми зарослями. Вскоре Франческа оказалась вдали от назойливого шума. Она замедлила шаг. Прогулка в одиночестве оказалась весьма кстати. В одиночестве ли? На какое‑то мгновение ей показалось, что за ней идет тот самый человек, которого она увидела в зале.


От этой мысли сердце ухнуло вниз.

Он пожал плечами, словно извиняясь, но Тоби так и не поняла, перед кем. – Тоби... ну, она знает мое мнение, – неопределенно добавил Марк.


Тоби ничего не ответила. Опустив глаза, она вертела в руках изящную фарфоровую чашку, стараясь остаться в стороне от разгорающейся семейной ссоры.


Силла к этому времени уже взяла себя в руки.


– Я думаю, что Тоби выглядит великолепно, – сказала она. – Если бы я так же выглядела в бикини!


– Что ж, я, видимо, слишком старомодна, – процедила сквозь зубы миссис Ньюмэн, не желая признавать себя побежденной.


Но Роберт был настроен отнюдь не миролюбиво.


– Мама, я не согласен, – сказал он, протягивая руку за сэндвичем. – Старомодность – это что‑то доброе и уютное, это душевный покой, чистота, верность и преданность. Это супружеские узы и тому подобные милые пустяки, которым придавали значение. Так что... – он сделал паузу и посмотрел на мать такими глазами, что Тоби похолодела от ужаса, – я не назвал бы тебя старомодной, мама. Всем известно, что в молодости у тебя не было времени на всякую сентиментальную ерунду.


– Роб, как ты можешь так говорить!


– Роберт!


Возмущенное восклицание Марка прозвучало мгновением раньше, чем раздался крик Силлы. Миссис Ньюмэн оцепенела. Одна только Тоби не была шокирована словами Роберта. Зная о неприязни между матерью и сыном, она даже удивлялась, что подобная ссора не вспыхнула гораздо раньше. Тоби сочувствовала миссис Ньюмэн, но считала, что та заслужила это унижение в полной мере.


Марк выскочил из‑за стола, стал рядом с матерью и с гневом повернулся к брату.


– Неужели нельзя наконец забыть эту старую историю, а, Роберт? – резко спросил он, с нежностью обнимая плечи матери. – Ведь ты лично тогда не пострадал, правда? Ты был слишком мал. А мама знала, что тебе обеспечен хороший уход. Так почему же ты не хочешь обо всем забыть?


– То есть забыть о смерти моего отца? – обманчиво мягким голосом спросил Роберт.


У Марка выдвинулся вперед подбородок. От этого он окончательно утратил внешнее сходство с Робертом.


– Не забывай, что мой отец тоже умер, – возразил Марк.


Наблюдая за этой сценой, Тоби готова была от стыда провалиться сквозь землю. Между тем Марк продолжал:


– Только в отличие от тебя, Роб, я не обвиняю маму в смерти моего отца.


– Твой отец не кончил жизнь в петле из телефонного провода, – сдерживая ярость, сказал Роберт и швырнул на поднос недоеденный сэндвич. – Если бы он умер такой же смертью, как мой отец, ты бы сейчас говорил по‑другому.


– Ублюдок! – заорал Марк с перекошенным лицом. – Если твой старик был хотя бы наполовину таким же негодяем, как ты, я не удивляюсь, что мама его бросила!


Роберт стремительно и неудержимо рванулся из кресла. Его длинные пальцы мертвой хваткой вцепились в воротник Марка.


– А ну‑ка, возьми свои слова обратно! – с холодной злобой приказал Роберт. Еще немного, и он начал бы душить брата.


Из всех, кто находился при этом, только у Тоби нашлось мужество вмешаться. Она выскочила из‑за стола и встала между братьями, причем инстинктивно повернулась именно к Роберту.


– Ради Бога, прошу вас, – воскликнула она, твердо смотря в налитые яростью глаза Роберта, – не забывайте оба, что у вас в доме гости!


Несколько секунд Роберт задумчиво глядел на нее, и Тоби сжалась под его внимательным взглядом, который, казалось, проникал под кожу. Она вспомнила, что как раз так он смотрел на нее три года назад перед тем, как хлопнуть дверью и покинуть квартиру. Время тогда тянулось мучительно долго, потому что Тоби не хотела сдаваться под этим взглядом...


Тоби осторожно положила руку на грудь Роберту, и тот медленно разжал пальцы. Марк торопливо отскочил в сторону, поправляя воротник и массируя покрасневшую шею.


– Да. – Это неожиданно заговорила миссис Ньюмэн. Услышав ее голос, Тоби почувствовала, как в душе закипает ярость. – Да, дети мои, хватит скандалить, – продолжала миссис Ньюмэн. – Марк, тебе следовало бы извиниться перед Робертом за свои слова. А тебе, Роберт, надо уметь держать себя в руках. Ты всегда был импульсивным мальчиком, сначала действовал, а потом думал... Прошлое порой преследует каждого из нас. Но у тебя, Роберт, после того, что я для тебя сделала, нет никаких оснований таить на меня злобу или обиду.


Тоби посторонилась, и Роберт устало опустился в кресло.

Пробормотав извинения, она стала шарить в сумке в поисках салфетки, но подбежал официант и ловко вытер стол. Кэтрин сидела ошеломленная, мечтая оказаться где угодно, только не здесь, где Дрю выжидательно смотрел на нее.


— Я хотел, чтобы вы знали, как я к вам отношусь, — вздохнул он.


— Я… я не думала. Мне и в голову не приходило… — вот и все, что она сумела пролепетать, чувствуя, что говорит что‑то не то.


— Я понимаю, вам надо подумать. — На его спокойном лице промелькнула горькая усмешка. — Очевидно, я выразился не так ясно, как мне казалось. Кэтрин, не смотрите так испуганно. Я ничего от вас не требую. Я проявил нетерпение и бестактность, прошу меня извинить.


— Я чувствую, что встала между вами и Аннет, — виновато прошептала она.


— Ерунда, — нахмурился он. — Только после того, как мы расстались, я понял, насколько хочу быть с вами.


— Но, не окажись меня рядом, вы наверняка вернулись бы к ней, — натянуто ответила она. — | Вы очень хороший друг, но…


Он снова накрыл ее руку своей.


— Я не хочу торопить вас, Кэтрин. У нас еще много времени, — проговорил он спокойно и ловко сменил тему разговора, прекрасно понимая, что дальнейшее обсуждение ничего не даст.


Они все еще сидели в Речном зале, когда она услышала этот голос — низкий, с легким акцентом, — и точно мед потек у нее по позвоночнику. Она тотчас же обернулась, повинуясь инстинкту, укорененному столь глубоко, что не требовалось ни малейшего участия сознания. Она широко раскрыла глаза от изумления, тело напряглось каждой мышцей. Бешено застучало в ушах. Дрожащей рукой она поставила на стол бокал.


Люк.


Боже мой… Люк. Это его она только что видела. Это был он. Его точеный профиль, смуглый, как у цыгана, четко вырисовывался на фоне окна за его спиной. Одной рукой он жестикулировал, поясняя что‑то двум своим спутникам. Она не могла оторвать от него глаз, и это было ужасно. Тонкий орлиный нос, резко очерченные скулы, пронзительный взгляд глубоко посаженных темных глаз сливались в единый образ умопомрачительной красоты.


Он слегка повернул голову. И посмотрел прямо на нее. Никакого удивления. Никаких эмоций. Золотые, как пламя костра, глаза. У нее остановилось дыхание. Даже перестали тикать часы. Она вынуждена была сидеть неподвижно, в то время как все ее чувства приказывали ей вскочить и бежать, бежать до тех пор, пока опасность не останется далеко позади. На миг она забыла, что он, скорее всего, даже не узнает ее. На миг ее начисто парализовал ужас, идущий откуда‑то из самого живота.


Люк первый нарушил это противостояние. Он сделал знак одному из своих спутников, тот немедленно, словно вышколенный лакей, вскочил со своего места и склонил голову, чтобы не пропустить ни слова хозяина.


— Я расстроил вас, — сказал Дрю. — Я не должен был начинать разговор.


Она захлопнула веки так резко, будто щелкнул затвор фотоаппарата. На нее снова нахлынул звон ножей и вилок, невнятица голосов. Ничего не изменилось, в оцепенении думала она. Когда она смотрит на Люка, никто и ничто на свете не может отвлечь ее внимания. Над губой у нее выступила испарина. Говорят, в критические мгновения перед тобой проходит вся жизнь. О да, самые глубины жизни.


— Кэтрин…


С запозданием она вспомнила о человеке, с которым завтракала.


— У меня разболелась голова, — пробормотала она. — Извините, я выйду на минутку.


Она встала, ноги у нее подгибались, она благодарила небо за то, что ей не надо идти мимо столика, где сидит Люк. Но просто выйти из зала было для нее все равно, что прогуляться по доске над кишащим акулами водоемом. Она подсознательно ожидала, что вот‑вот на ее плечо опустится чья‑то рука. Чувствуя себя по‑настоящему плохо, она укрылась в ближайшем туалете и сунула руки под холодную воду.


А вытирая, задела золотое колечко на безымянном пальце. Подарок Харриэт, ее выдумка. Все, кроме Пэгги, считали ее вдовой. Эту ложь выдумала Харриэт и успела распространить еще до того, как Кэтрин вышла из больницы. Она не стала изобличать Харриэт во лжи. Но ее коробило, что приходится выступать под чужой личиной, хотя она прекрасно понимала, что без благопристойной выдумки Харриэт деревенское общество не приняло бы ее так радушно.


Ее по‑прежнему тошнило. «Сделай вдох, успокойся. Зачем паниковать? Но как не паниковать, когда Люк рядом», — лихорадочно соображала она.

Как там дела?


– Отлично. Товарооборот увеличился на восемь процентов по сравнению с прошлым месяцем. Благодаря вашей рекламе все магазины работают с большей прибылью. Росс вами очень доволен. – Элиза ослепительно улыбнулась. – Конечно, мы не только занимались делами. Вчера побывали в Стрэтфорде на новой постановке «Ричарда Третьего».


Жгучая ревность пронзила Эбби, точно раскаленная игла. Ручка, которую она вертела в пальцах, задрожала. Видя, что Элиза внимательно наблюдает за ней, она вытянула руку вперед.


– Сегодня я работала без перерыва, – солгала она, – а когда я долго ничего не ем, у меня начинают дрожать руки. Хотите со мной перекусить? – Она бы не смогла проглотить ни кусочка, если бы Элиза согласилась, и вздохнула с облегчением, когда та отказалась.


– Нет, спасибо, мне пора. Росс пригласил меня на обед, и я хочу успеть принять ванну.


Мысли Эбби лихорадочно заметались. До сих пор Элиза ограничивалась лишь намеками на близость с Россом, но никогда не говорила об этом прямо. Странно, что она изменила тактику.


– Я вас удивила, не так ли? – заметила гостья. – Всегда утверждала, что мы с Россом всего лишь друзья, но, по правде говоря, Росс просил меня выйти за него замуж много лет назад. Я ответила отказом: хотела сначала сделать карьеру. А потом, когда я добилась своего, заколебался он.


– Почему? – Эбби сама удивилась, что сумела выговорить это слово. Все ее тело окаменело, горло сжали спазмы.


– Потому что хотел, чтобы я бросила работу. Нехорошо, когда жена президента фирмы занимает руководящую должность. Перейти в другую компанию он мне тоже не разрешил. Заявил, что я слишком ценный сотрудник, чтобы отдавать меня конкурентам!


– Он прав. – Эбби переменила позу, гордясь собой за то, что сумела сохранить самообладание. – Ну и кто же одержит верх?


– Мы оба. Я доказала свои способности, став начальником отдела, но в конце года мы поженимся. К тому времени коллекция зимней одежды поступит в продажу, а заказы на весенне‑летний сезон будут размещены, так что момент самый подходящий.


– Действительно… Вам не жаль оставить столь удачную карьеру?


– Конечно, жаль, но взамен я приобрету нечто более ценное. – Элиза открыла дверь и уже на выходе оглянулась и с улыбкой добавила: – Когда вы влюбитесь, Эбби, вы меня поймете.


Оставшись одна, Эбби огромным усилием воли сдержала подступающие рыдания, понимая, что если расплачется, то не сможет остановиться. Росситер Хант не стоит ее слез. Ни единой слезинки! Какой же надо быть дурой, чтобы поверить этому обманщику, но больше она на его удочку не попадется. Схватив пальто, она опрометью выбежала из кабинета.


Дома Эбби наполнила ванну и погрузилась в теплую воду с ароматической жидкостью. Вскоре она немного расслабилась и смогла спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.


Как долго Росс собирался встречаться с ней без ведома Элизы? Или он довел искусство обмана до такого совершенства, что ничего не боялся? Мысль о том, что ей отводилась роль очередной любовницы, наполнила ее ужасом и отвращением. Нестерпимый стыд охватил ее при воспоминании о проведенной с ним ночи. С каким самозабвением она отдавалась этому негодяю! Слава Богу, что он не подозревает о глубине ее чувств к нему. Если бы он узнал о ее любви, общение стало бы совершенно невозможным, а ведь им еще предстоит совместная работа.


Телефонный звонок отвлек Эбби от тяжелых мыслей. Боясь услышать голос Росса, она не стала брать трубку. Сначала надо решить, какую линию поведения избрать, так что следует хорошенько подумать, прежде чем говорить с ним.


Прослушав запись на автоответчике, Эбби убедилась, что ее догадка верна: Росс объяснял, что сегодня обедает с деловым партнером и позвонит завтра. Деловой партнер!


Эбби металась по комнате, слишком взволнованная, чтобы читать или смотреть телевизор. Когда она наконец легла, сон не шел, как она ни старалась уснуть. Уставившись в потолок широко раскрытыми глазами, она перебирала подробности проведенного с Россом дня: их шутки, смех, дружеское подтрунивание, свою радость оттого, что у них оказались схожие вкусы, даже в еде и в напитках. Незабываемый день, за которым последовала восхитительная ночь… Разве можно забыть такое?


Когда за окнами забрезжил рассвет, Эбби встала, с отвращением взглянула на себя в зеркало – веки у нее набрякли от бессонной ночи – и рассеянно просмотрела почту.